Эпидемия сахарного диабета в Казахстане. Репортаж на VoxPopuli

I тип развивается из-за инфекционных заболеваний и стресса на фоне ослабленного иммунитета;

II тип сахарного диабета развивается в более зрелом возрасте в результате ожирения и генетической предрасположенности к заболеванию.

Хотя однозначного ответа не смогут дать даже врачи.

Кроме того, люди с повышенным сахаром (гипергликемией) зачастую страдают гипокликемией (гипо) — когда сахар в крови ниже нормы.

1. Мирослав, 12 лет. Любит компьютерные игры, мир Толкиена, горы и прогулки. В 7 лет у него обнаружили сахарный диабет. С тех пор жизнь мальчика и его мамы полностью изменилась.

– Я хорошо помню, как все началось. Мне было 7 лет, и я очень сильно хотел есть, пить и в туалет. Это первые признаки высокого сахара. Мама забеспокоилась, потому что я еще и сильно похудел. Мы пошли в районную поликлинику к врачу-эндокринологу, она измерила мне сахар, он был 25, поднялся ацетон. Вы знаете, что такое ацетон? Это полное отравление организма. Из-за высокого сахара появляется ацетон, потому что какие-то клетки, я забыл какие, умирают. Потом мы сдали кровь из вены, проверили все очень быстро – сахар высокий, все плохо, уже были осложнения. Меня сразу же положили в больницу, – говорит Мирослав.

2. – Когда выписался из больницы и оказался дома, мне стало намного лучше. Мне вообще не нравится в больнице. Когда ходил в школу, то уже к третьему уроку у меня поднимался сахар. Когда мне становилось плохо, учителя приходили в ужас, я звонил маме, и она меня забирала. Так продолжалось около полугода, потом, уже в 4-м классе, я перешел на домашнее обучение. У меня хорошие преподаватели, я хожу к ним на дом, это гораздо удобнее. Предметы у меня есть все, кроме казахского языка. Почему-то он не входит в домашнее обучение.

3. Каждое утро Мирослава начинается с измерения сахара, это обязательная процедура.

– Я встаю утром и измеряю сахар. Если сахар высокий – колю инсулин, если низкий – ем сахар или конфету, а если хороший, то ничего не делаю. После пью таблетку эутирокса, гормоны. Через полчаса кушаю, через два часа измеряю сахар. Я иногда забываю это делать, это плохо, потому что может оказаться сахар высоким или помпа плохо поставилась. Если сахар низкий, то я чувствую сильный голод, хочу пить. Может повыситься ацетон, но это редко.

Если вы хотите жить долго и счастливо, то должны держать сахар примерно 6,5. Если сахар все время 10, то будут осложнения, ноги перестану чувствовать, я этого совсем не хочу (Смеется.) У меня очень много осложнений, но это у мамы нужно спрашивать, я не очень в этом разбираюсь. Знаю, что у меня небольшая проблема с сетчаткой глаза и еще с чем-то, с сосудиком, потому что я много сижу за компьютером (Смеется.)

4. — Мне нельзя есть жареное, да я его и не люблю. Например, шашлык я не ем. Иногда мне можно газировку – пол-литра в несколько недель. Моя самая регулярная и самая любимая еда – это каши, я обожаю пшенную. Я ее ел вчера, позавчера и готов есть каждый день. Я люблю фрукты, ягоды, пироги и черный чай.

5. Кстати, о чае. У мальчика есть хобби – он собирает коллекцию чая.

– Большего всего у меня Greenfield, есть даже такие, которых больше нет в продаже. Есть два в шелковых пакетиках. Этот чай покупали года два-три назад, – с гордостью говорит Мирослав.

– Еще лет двадцать, и они будут бесценными, – добавляет мама.

6. А еще у Мирослава много игрушек, хотя он так не считает, говорит, что это еще мало, всего половина комнаты!

7. А это Бильбо Бэггинс, которого сделала мама Мирослава из полимерной глины. Сейчас они подбирают для него мебель, чтобы обустроить нору хоббита.

8. Яна, мама Мирослава:

– Сначала Мирослав говорил, что у него болят ноги, была непонятная усталость. Это сейчас мы знаем, что нервные окончания реагируют на сахар фантомными болями. Когда Мирослав заболел, мне пришлось уйти с работы. Я работала в агентстве по подбору персонала, и мое постоянное присутствие было необходимо. Мы лежали в больнице по 10 дней, после выписки мне нужно было научиться делать инъекции. Где-то на год выбило из жизни точно. Это постоянное ощущение подавленности, вопросы: что теперь будет? что делать? кто виноват? Все наваливается. Потом мы научились с этим жить, сейчас я понимаю, что ничего страшного не произошло.

9. – Диабет у детей – это большой стресс для родителей. Я знаю, что многие папы не выдерживают, уходят из семьи, бросают детей и жен. Не то чтобы я их не осуждаю, но это большой стресс. Наверное, для таких мужчин проще начать новую жизнь в другой семье, чем продолжать жизнь под гнетом. Сначала ведь родители начинают винить себя: «Что я не так сделал, что у моего ребенка появился сахарный диабет?». Всегда так, я не видела родителей, которые думали бы по-другому. Кто-то думает, что это карма, кто-то начинает бегать по бабушкам, по гадалкам. Одного ребенка родители довели до такого состояния, что девочка стала «овощем». Они просто в какой-то момент решили, что ей не надо колоть инсулин. Им бабушка сказала: «Ой, вы что?! На инсулин ребенка подсадили!». Вообще эта фраза «подсадили на инсулин» очень распространена, по крайней мере у алматинцев старше 30 лет. Объяснить, что мы все подсажены на инсулин еще в материнской утробе, он у нас вырабатывается, а у ребенка с сахарным диабетом его нет, очень трудно. Они думают, что инсулин – это что-то вроде наркотика, с которого уже не слезешь.

10. – После того как становится известен диагноз, у родителей возникает паника, они начинают думать о том, что вдруг сейчас произойдет что-то страшное и ребенок умрет… Эти мысли очень тяжелые и присутствуют постоянно. Обычный ребенок может подавиться, выпасть из окна, но помимо этих страхов у родителей детей-диабетиков накладываются свои. Например, вот он сейчас гипонёт, и я его не вытащу из этого состояния. Такое тоже может быть. В состоянии гипогликемии мышцы сжимаются и вены уходят глубже. Если посчастливилось в такой момент иметь под рукой глюкагон, то ребенок спасен. Есть еще и другой страх. Родители обычно знают, что их дети вырастут, все будет в порядке. А мы знаем, что осложнения могут и не дать ребенку вырасти. Была история, когда ребенок прислал письмо одной организации, которая занималась выполнением желаний. Мальчик написал: «Я хочу дожить до 14 лет». Нормально? Он дожил до 14 лет и в тот год умер. Очень грустно, правда? Это страх любого родителя. Я, конечно, не думаю об этом, но когда у сына падает сахар, мне становится страшно, а Мирослав не понимает…

11. «Коробочка жизни», как ее назвала Яна, – тот самый глюкагон, который может спасти жизнь при гипогликемии.

12. – Всегда найдутся люди, которые вам помогут. Не справляетесь сами? Позвоните кому-нибудь. Никогда не замыкайтесь в своей беде, те, кто это пережил, вам помогут. Я по себе знаю. Когда сын заболел, я никому не сказала, но те, кто меня хорошо знал, нашли нас, и толпы людей приходили к нам в больницу и поддерживали.

13. Сахарный диабет в Казахстане набирает темпы, и для того чтобы подробнее узнать об этом диагнозе, мы обратились за комментарием к эндокринологу-диабетологу Жанаю Аканову:

– В стране сейчас 274 тысячи больных сахарным диабетом. Эта цифра растет каждый день, за 4,5 месяца этого года мы получили еще порядка 5,5 тысячи. К 2030 году, к нашей памятной дате, мы ожидаем 750 тысяч больных. Только зарегистрированных. А вместе с незарегистрированными около 1 млн – 1 млн 200 тысяч.

14. – Диабет в Казахстане имеет одну плохую тенденцию – быстрый рост, если мы сейчас ничего не предпримем, то через 4 года мы ахнем. По нашим данным, 1,6% населения болеет сахарным диабетом, по оценкам независимых экспертов из Международной федерации диабета, эта цифра должна быть умножена на 4, то есть получается 7,7%. Один больной обходится бюджету примерно в 220 тысяч тенге, если он дважды в год ложится в больницу, как положено по плану. Если он сидит на инсулине, то это еще около 250 тысяч. Полмиллиона на одного человека, теперь умножьте это на 274 тысячи больных сахарным диабетом. Вы понимаете, какая идет нагрузка на бюджет? Это с учетом того, что у них ранняя потеря трудоспособности, они получают пенсии и пособия. А если таких больных будет полмиллиона?

15. Ситуация с лечением диабета, особенно вдали от крупных городов, также является острой проблемой здравоохранения в Казахстане:

– Я познакомлю вас с пациенткой, ей ампутировали ногу, она из села Узынагаш. Сейчас стоит вопрос о второй ноге, ее нужно спасать. По статистике, после ампутации конечности в течение 5 лет 67% этих пациентов умирает: депрессии, суициды, алкоголизм, прогрессирование почечной недостаточности.

16. – Каждый раз, когда хирург отнимает ногу у пациента, он должен помнить об этой статистике. Во всем мире не допускают ампутации нижних конечностей, стараются обойтись ампутацией пальца, максимум по колено. У нас в стране практикуется высокая ампутация по бедро, – объясняет Жанай Айканович.

Проблемы с нижними конечностями – одно из осложнений при сахарном диабете. Мелкие сосуды забиваются, в конечность поступает меньше кислорода. Это приводит к отмиранию тканей.

17. Другой вопрос, в котором проявляется халатность врачей, – беременность при сахарном диабете:

– До сих пор на периферии беременность при диабете противопоказана. Это неправильно. Врачу проще сказать: «Слушай, не рожай, и все! Тебе запрещено», чем 9 месяцев неустанно контролировать состояние пациентки.

В Диабетическом центре сейчас наблюдаются 7 беременных женщин, каждой из них поставлена инсулиновая помпа.

18. Этот небольшой блок настраивается индивидуально, в него вставляется патрон с инсулином, инъекции делаются в необходимой дозе, когда сахар повышается.

– Человек крепит помпу к поясу как пейджер, и в любой момент может посмотреть, сколько инсулина было введено, – продолжает Жанай Айканович.

19. С Гульмирой нас познакомил Жанай Айканович. Сахарный диабет у нее выявили в 2010 году. Женщина живет в поселке Узынагаш, в местную поликлинику поступила с трофической язвой правой стопы. В Узынагаше сказали, что уже пошел сепсис, а диабет как причину сепсиса они не обнаружили. Гульмира 20 дней пролежала в узынагашской поликлинике, но лечили ее от флегмоны, вызванной высоким сахаром. При этом никакого подозрения на сахарный диабет у врачей не было.

– Меня выписали. Я не видела стопу, оказалось, что у меня там большая рана. После этого мы уже не стали обращаться в местную больницу в Узынагаше. Родственники отвезли меня в Алматы на обследование. Там мне поставили диагноз сахарный диабет, уровень сахара был 28 ммоль/л. Оттуда меня направили в областную больницу.

20. – Мне хотели отрезать палец на ноге, но один врач сказал, что в этом нет необходимости, все заживет. Позже, в 2013 году, выяснилось, что ногу ампутировать все же надо. Боли в ноге я не чувствовала, но иногда рана кровоточила. Дома у меня просто отвалился мизинец на ноге, я не почувствовала даже, просто увидела. Обратилась в больницу в Узынагаше. Мне сказали, что и месяца не прошло, как я выписалась из клиники, что они не могут меня постоянно класть в больницу. Это было в январе, спустя месяц, в конце февраля, меня опять положили в больницу. Для того чтобы вышел скопившийся гной, мою рану постоянно резали, было около 9 порезов, она не заживала. Правая нога сильно загноилась. Меня выписали из больницы, сказав, что жить мне осталось два месяца и они не могут за мной смотреть. Это было 7 марта, 9 марта я поступила в больницу в Калкамане. Там уже ничего поделать не смогли и 19 марта мне ампутировали ногу – начался сепсис, и я могла умереть от заражения крови, другого выбора не было.

21. Долгое время Гульмира не могла сбить высокий раз сахар самостоятельно, отчаявшись, она обратилась к своему эндокринологу с просьбой направить ее в специализированный центр. Так она попала в Диабетический центр при университетской клинике. Мы поговорили с Айгерим Шораевной, которая следит за состоянием Гульмиры:

– Организм Гульнмиры привык к лекарствам, которые понижают сахар, и на них уже не реагирует, сахар остается на уровне 30 ммоль/л. Состояние было крайне тяжелое. Подключили антибиотики, внутривенно капали инсулин. Была температура 38, сахар не снижался. Сегодня сахар спустился до 17 ммоль/л, температура пришла в норму, улучшилось самочувствие. Почки пока нормальные, вторую ногу нужно оперировать, оперировать именно сосуды, чтобы кровь хорошо циркулировала.

Нужен протез на вторую ногу. Протез, который у нее есть, очень неудобный, тяжелый, весит 30 кг, а ей нужен легкий. Носить протез при сахарном диабете невозможно, он натирает, а это опасно из-за плохой заживляемости ран. Возможности купить протез нет, так как семья живет на пособие по инвалидности 24 000 тенге и алименты на ребенка 5 тыс. тенге.

Дома Гульмиру ждет пожилая мать и одиннадцатилетний сын Тохтар. Этой семье действительно нужна материальная помощь. Гульмира хочет выйти на работу, но по понятным причинам пока не может.

22. Тимуру диагноз диабет поставили 25 апреля 2000 года:

– Я не обращал внимания на свое самочувствие. Сухость во рту? А, наверное, печень. Еще зимой меня прижало, когда у меня ноги опухли. Мама предложила вызвать «скорую», меня привезли в БСМП. Ко мне в палату зашла женщина, медсестра или врач, не помню, замерила мне сахар: «Сынок! Да у тебя сахарный диабет! Быстро в Калкаман».

О причине сахарного диабета:

– Вам ни один врач конкретно не скажет, почему возникает диабет. Скажут, что наследственность, ожирение, инфекционные заболевания, обмен веществ. В больницах я провел много времени и до диабета, иммунитет был слабый. Я не знаю, совпадение это или нет, но проблемы у меня начались после того, как в детском саду я съел сосиску в кожуре, правда, все смеются, когда я это рассказываю. Ну и начались проблемы с бронхами, легкими, ставили даже хроническую пневмонию. Может быть, совпадение, случайность, не знаю, но после этого у меня начались проблемы со здоровьем. Потом все вроде бы нормализовалось, и затем 2000 год и диагноз – диабет.

23. – Два года назад уровень сахара в крови у меня начал скакать. На ровном месте сахар резко падал ниже нормы. К примеру, я поел, не сделал инъекцию инсулина. Проходит время – низкий сахар. Причина непонятна. Я сдал анализ, делали мониторинг, замеряли сахар и не могли понять, в чем дело. Поджелудочная вырабатывает инсулин, но мы доказать это не можем. Периодически эта ситуация повторяется, я ем, не колю инсулин, сахар все равно падает. Приходится поднимать уровень сахара, хотя от сладкого меня уже тошнит. Конечно, есть уколы, которые мгновенно поднимают сахар, но от них неприятный привкус сахара во рту. Кусочек-два сахара съесть – не поможет. Когда начинает трясти, в глазах темнеет, потеешь, в таком состоянии начинаешь есть сахар до тех пор, пока не почувствуешь, что все пришло в норму. Если я куда-то иду, то у меня с собой есть деньги на газировку типа колы или пепси – жидкость быстрее поднимает сахар.

24. – Течение моей болезни не подходит ни под один тип. Все было нормально, но вот что-то случилось. Бывало, что я вечером поем, после сделаю инъекцию инсулина, проверяю на следующее утро – сахар в норме. Возможно, повлиял стресс или что-то другое, непонятно.

Когда я болею, все врачи мои болезни связывают с диабетом. Только однажды доктор, осматривая мою ногу, сказал, что нога болит по другой причине.

Я понимаю, что диабет – сложное заболевание, оно вряд ли когда-нибудь будет полностью изучено. Но вот такое отношение врачей неприятно. Мне кажется, что невыгодно искать лекарство от сахарного диабета. Сейчас на лечение диабета выделяют огромные деньги, миллионы и миллиарды… Инсулин, полоски и так далее. А тут бац! Нашли способ излечения от сахарного диабета. У людей есть деньги, они проходят необходимый курс и вылечиваются. Многие фирмы, которые живут за счет того же инсулина, просто обанкротятся. Я не вижу каких-то новшеств в лечении диабета. Ну да, в свое время изобрели инсулин, хорошая вещь, до этого выдавали спирт, который на время понижает сахар, а вот в остальном я не вижу ничего нового. Был однажды в Москве, думал: «Москва! Каждый врач имеет две специализации!». Оказалось, что все то же самое. Назначают стандартное лечение. И в поликлинику я не хожу, хотя участковый врач регулярно интересуется, почему я не появляюсь у него. А зачем? Для галочки?

25. – Для меня сахарный диабет – это не образ жизни, это выживание. Чтобы поддерживать свой организм при сахарном диабете, нужно много денег: обследования, профилактика, дорогие лекарства. Для меня вопрос стоит ребром: или с голоду не умереть, или себя хорошо чувствовать. Не поел – плохо, профилактику не сделал, не прокапался, не пропил таблетки – тоже себя плохо чувствуешь. Инсулин колешь – это одно, но на нем одном далеко не уедешь. Потому что диабет бьет по всему: сосудам, нервной системе, печени, почкам, влияет даже на обмен веществ и психику.

26. Шынар, 32 года. В большинстве случаев женщинам с сахарным диабетом не разрешают рожать, но Шынар не отказалась от мечты стать матерью:

– Все врачи были категорически против беременности. Они объясняли свою позицию тем, что у меня стаж большой, есть небольшие осложнения. Ну а главный риск в том, что если сахар высокий, то плод не будет расти. Но в клинике при университете Асфендиярова мне дали надежду, поставив инсулиновую помпу.

27. Благодаря помпе Шынар будет поддерживать нормальный уровень сахара в крови. На протяжении всей беременности специалисты из Диабетического центра клиники будут наблюдать за состоянием здоровья мамы и плода.

– В моем случае есть риск того, что ребенок будет болеть, маленький, так как у меня диабет первого типа. Есть случаи, когда женщины с осложнениями на почки, глаза и так далее рожали здоровых детей. Из-за беременности хуже я себя не чувствую, скорее наоборот, – говорит Шынар.

28. Заболела Шынар, еще будучи ребенком, в 12 лет, сейчас ей 32 года. Стаж диабета – 20 лет:

– Мне было 12 лет, у казахов это мүшел жас, трудный период, у меня был стресс из-за видений. Почти год мне виделись умершие незнакомые люди. Просыпалась посреди ночи и видела, что рядом с кроватью стоит какой-то посторонний человек. Я очень боялась, этот страх меня поглотил. Потом видения прекратились, но я пережила стресс. Думаю, на его фоне я и заболела диабетом. Я сильно начала худеть, хотя и до этого была худой. Мне терапевт сказал, что у меня грипп, прописал антибиотики, мед. Это только ухудшило мое состояние. Я на сутки впала в кому, уровень сахара был 40. Диабет обнаружили по высокому содержанию кетонов в моче, так называемого ацетона.

29. Врачи запретили Шынар заниматься спортом и даже сдавать экзамены, дабы не напрягать организм физически и умственно.

– Я сильно поправилась, к 15 годам весила почти 80 кг. Дошло до того, что врач дала мне совет поступать в колледж или техникум на специальности полегче, чтобы не напрягаться. Я ее не послушалась, потому что я уже по ее совету бросила спорт. Сама привела себя в форму. Благодаря тому, что я стараюсь бегать, делать упражнения, у меня почти нет осложнений на почки, глаза и ноги, – продолжает Шынар.

30. – Когда я только заболела, то обижалась на себя, на Бога, задавалась вопросом: «Почему я?». Думала умру, потому что бытовало такое мнение, что диабетики долго не живут. Ожидала, что будут осложнения: я ослепну, рожать нельзя, любить нельзя. Врачи постоянно повторяли: «Нельзя, нельзя…». Такие мысли привели к тому, что меня 5 месяцев подряд тошнило, а в то время я не жила половой жизнью. Все думали, что я беременна. Мне посоветовали пройти диагностику, среди врачей был психолог. Оказывается, у меня собрался комок нервов, видимо, я весь негатив собирала внутри себя. Тогда психолог при мне сравнила диабет с другими болезнями, и я поняла, что диабет – это не приговор и есть заболевания гораздо более страшные. Теперь стараюсь мыслить позитивно. Меня бабушка еще в детстве учила, что обижаться больше трех дней нельзя, после трех дней нужно отпускать обиду.

31. – Самое главное – это правильное питание, занятия спортом и, конечно же, молитва. При диабете нельзя ставить на себе крест. Я раньше даже не думала о том, что смогу выйти замуж и забеременеть.

Сейчас Шынар находится на 12-й неделе беременности, ей установили помпу, и уровень сахара приходит в норму. В течение 5 дней он снизился с 23 до 4–10 ммоль/л.

32. Ляззат Ибадулаевна больна диабетом 37 лет. Диагноз поставили еще в 1977 году:

– Когда обнаружили диабет первого типа, мне было 28 лет. У меня началась депрессия, были мысли покончить с собой. Тогда мой врач Надежда Алексеевна сказала мне: «На кого вы оставите своих детей? Давайте будем лечиться, жить. Нужно воспитывать сына и дочь». Тогда я поняла, что совершаю ошибку.

33. Годы спустя, проанализировав течение болезни, Ляззат Ибадулаевна пришла к выводу, что сахарный диабет спровоцировал пассивный вирус гепатита С:

– Я поняла, что диабет был спровоцирован инфекцией. После родов, в 1975 году, мне влили донорскую кровь, около двухсот миллилитров. Кровь была заражена вирусным гепатитом С, его обнаружили после 2000 года, когда начались проблемы с сетчаткой глаза. Все это время он жил со мной и никак себя не проявлял, я никогда не жаловалась на печень. Мне кажется, что именно этот пассивный гепатит мою поджелудочную и поддел.

34. – В 1986 году на мне испытывали первую советскую помпу. Размером помпа была с тетрадь, она не была автоматической, нужно было нажимать на кнопку, один щелчок – одна единица инсулина. Тест-полосок не было, брали кровь в лабораториях, где стояли центрифуги, кипятили кровь и т.д. В день сахар проверяли по 5 раз.

У меня всю жизнь сахар был лабильный, он никогда не был стабильным, все время двигался то в меньшую сторону, то в большую. Самый высокий сахар был 32–36. При высоком сахаре кетоновые тела, или ацетон, отравляют организм. Пахнешь гнилыми яблоками, изо рта запах ацетона. Упадешь с таким отравлением, люди подумают, что ты пьяница и не помогут. Мимо пройдут… Был сахар 3,7 и 1,9 даже! Хороший сахар 7–8, не больше. Если выше 8, то почки начинают выделять сахар. А это значит, что может начаться следующий этап осложнений. Сосуды страдают, чуть что, сразу лопаются, зрение ухудшается. Мой первый глюкометр муж привез в 1986 году из Швейцарии. В год он один раз летал в командировку и оттуда привозил мне по одному тюбику. Раз в день я проверяла уровень сахара, утром натощак. Замеряла, делала инсулин. А тест-полоски быстро заканчивались, нам выдавали по 30 штук на месяц. Я их разрезала пополам, чтобы было в два раза больше возможностей проверить сахар.

35. Были в жизни Ляззат Ибадулаевны случаи, о которых сейчас она вспоминает с улыбкой, но тогда она была на волосок от смерти:

– В советское время у меня был врач – молодая девушка. Она мне сказала: «О, какой высокий сахар – 15! Сделайте 10 единиц». Я сделала десять единиц инсулина, до дома не доехала. В автобусе у меня случилась гипогликемия, я заснула. Хорошо, меня водитель разбудил, спросил, куда я еду. Я у него попросила конфету, он сначала не понял. Засунул в рот конфету, на автобусе довез меня до дома. Я не соображала вообще ничего. Гипогликемия – это ужасная вещь, сахар падает резко.

Еще случай был: я мыла окна, устала, легла и не проснулась. Очнулась уже тогда, когда на мне сверху сидел мужик и делал укол в вену (Смеется.) Он на одной руке не нашел вену, решил в другую руку колоть. А с той стороны была стена, никак не подобраться, вот он и сел на меня. Когда я пришла в себя, он стал задавать вопросы: как зовут? сколько лет? где родилась? Когда приходишь в сознание, говорить не можешь, такое состояние тяжелое. Я вам вот что скажу: гипогликемия – это тихая смерть. Гипо убивает мозг, ему не нужен инсулин, как мышцам, чтобы усвоить сахар. Из-за недостатка глюкозы организм забирает его из мозга.

36. – Я всю эволюцию эндокринологии испытала на себе, через все прошла, разный инсулин получала. Первый инсулин был свиной и бычий, а сколько я шприцев кипятила, сколько сварила, сколько зажарила! Потом уже появились одноразовые шприцы, потом шприц-ручка, теперь вот помпы. Три года пользуюсь помпой, мне сын купил в Москве, поставила мне ее врач, наладила. С помпой можно жить более свободно, но ее единственный минус – стоимость расходных материалов. В месяц на них уходит около двухсот долларов. Государство обеспечивает инсулином бесплатно, а квик-сеты приходится покупать, их бесплатно дают только детям.

Как-то раз в 1993 году инсулина не было, мне дали просроченный, сказав, что ничего страшного не случится. Я колола этот инсулин неделю, после чего у меня опять начался кетоацидоз, положили в клинику. Врач, который меня наблюдал, не смог вывести меня из этого состояния, и я попала в реанимацию. Там я пролежала 10 дней. После этого случая муж старался привозить инсулин из-за рубежа. А там без рецепта врача не дают инсулин, но он находил врачей, получал рецепт. Привозил из Дели, Стамбула.

37. После 2000 года дали о себе знать осложнения:

– Сначала ретинопатия – отслоение сетчатки. В Москве я делала операцию на правый глаз, а на левый уже позже, в Дели. Так получилось, что, когда я там была, у меня на левом глазу появилась белая пелена. Сейчас сама капаю капли, даже научилась делать парабульбарную инъекцию (под глаз. – Прим. ред.). Мы как-то были в Стамбуле, я обратилась к врачу и медсестре, они сказали, что не делают уколы под глаз. Я видела, как раньше офтальмолог Наталья Олеговна мне их делала, и сделала сама себе. Пощупала под глазом и инсулиновым шприцем поставила себе пять инъекций ретиноламина в правый глаз и пять – в левый.

Также около 10 лет я спасала свои зубы. Когда работала в стоматологии в Ташкенте, смотрела, как делают инъекции в десны, научилась и ставила себе сама. Иначе, как ни придешь к стоматологу, выдирают зубы из-за пародонтоза. На сегодня здоровье нормальное, я за ним слежу. Только боюсь второго осложнения – нефропатии почек.

38. – Врач – большой помощник, советчик, который может направить. Но и пациент должен контролировать свое состояние. Чем больше человек следит за собой, тем дольше он живет. Каждый из нас является кузнецом и своего счастья, и несчастья. Захочет жить – будет жить, а не захочет… Я видела молодых девушек и видела старух, которые бросались вниз с 5-го этажа из-за сахарного диабета. Вот такие дела. Сейчас сахарный диабет становится эпидемией. В основном второй тип, это ожирение, из-за жира инсулин не вырабатывается. Ней дай бог, чтобы молодые болели… Это ужасная болезнь, которая тихо убивает человека.